Посвящение Сирано де Бержераку.

…И слышен погребальный звон,
Как тихий стон
Последней крови.
Прервав правдивейший свой бред,
Смолкает преданный поэт,
Певец любови.

О ком писал и кем он жил,
Сидит впервые рядом с ним
И провожает.
Но взгляд утратою глубок.
На голове она венок
Из рук сплетает.

«Как жизни полная трава
Тебя в объятья приняла» —
Июль, суббота,—
«Певец, отсрочки попроси!».
Но прошептал он: «Я не в си…» —
Умолкла нота.

То — Небо чадо призвало.
Любовью полное, оно
Поет и тает.
Соборный звон колоколов,
Больной, как боль его стихов,
О нем рыдает.

***
По весне холодный ветер
Веет между куполами.
Между нами бродят дети,
Не обласканные нами.

Иноходцами ступают
Как-то сквозь и как-то мимо…
Их не помнят, их не знают…
Инородцы. Пилигримы.

И меняют русла реки…
Испокон веков до ныне
Меж здровыми калеки
Смотрят звездами иными.

… Помолчим с тобой, дружище.
Верь мне — так-то будет лучше:
Не доступны нам жилища,
Где гнездятся эти души.

Не знакомо нам обличье,
Не доступно нам наречье.
Это вроде междуптичья,
Это вроде междусвечья…

По весне холодный ветер
Бродит между куполами…
Необласканные дети
Между нами. Рядом с нами.

*** На депрессию Анны Олеговны
Рваной нитью разговоры…
Я для вас открыта, люди.
Я плету из вас узоры,
Наблюдаю ваши судьбы.

Кто-то плачет где-то — слышу.
Кто-то спит спокойно — знаю.
Я брожу по темным крышам:
Я тихонько наблюдаю…

Все стремленья — не напрасны,
Мир земной — исполнен света.
Люди, люди, вы — прекрасны!
Только помните об этом.

Почему я не святая?
Как бы я молила Бога,
Чтоб довел он нас до рая…
Но груба я и убога.

…Ночь. Я вновь на этой службе.
Мысли — снова над домами.
Люди, я с собой не в дружбе.
Может, легче будет с вами…

                  И.

…И вот как будто ты ушел.
Не стало «мы» и «нас».
Как будто порван тонкий шелк,
Как будто свет погас.

Как будто холодно кругом,
И капает вода.
Как будто снова пуст мой дом,
И снова навсегда.

Как будто ты лихой судьбе
Продал меня за грош…
Но я не верую тебе!
Ты будто снова лжешь.

Ты будто где-то за углом,
Лишь следует зайти.
Там — ты и я, там мы — вдвоем,
И небо — посреди.

И ты меня не предавал
Пред теми, что окрест,
Как будто ты не поднимал
Меня на этот крест.

и я, конечно же, жива
И счастлива сейчас,
Как будто льется синева
Тебе, и всё из глаз,

И я, конечно, никогда
Не буду умолкать,
тебе я буду петь всегда,
И буду стих слагать,

Ведь не был ты любви лишен,
И сняты все табу,
Ведь ты сегодня — не ушел…
Как будто бы. Как бу…

                      И.

                               Вроде май как май:
                               Зелень, синева…
                               А моя печаль
                               Занесла дома…

Белые сугробы.
В снежных шапках крыши.
Я тебе не верю.
Я тебя не вижу.

Свежие преданья
Высохли немного.
В небе — обещанья…
Вьюга за порогом.

Говоришь — любима.
Говоришь — «не трушу»…
Но за мной не вышел
Ты в такую стужу.

Я прошла сквозь эти
Снежные пороги.
Ты меня приветил,
Обогрел с дороги.

Говорил о лете —
Как осталось мало…
Ты и не заметил,
Что меня не стало…

***
Мы любящих жесточе обижаем.
Уходим, громко хлопая дверьми.
Мы любящих назад не возвращаем,
Но сами возвращаются они.

Свечами согреваясь, слезы сушат,
Ночами все вздыхают и не спят,
Баюкают израненную душу
И наши фотографии хранят.

А мы, через себя переступая,
в конце концов снисходим до любви…
И только ближе к смерти понимаем:
Достойны жизни были лишь они.

***
Все реже являются блики,
Несущие редкую сушу.
Исчезли священные лики
И нечем побаловать душу.

А певшие добрые песни
Все чаще со старостью схожи.
В верхах — многолетняя плесень,
Которая всех и треножит.

Бежала в начале дороги.
К концу — доползу-то едва ли.
Просила у шедших подмоги,
Но те — эка новь! — не давали.

И вот, с Ледниковым периодом
В сердце, душе, голове
Ползу, недобитая Иродом,
По доброй, но дряхлой стране.

***
…и в шорохе каждом
Я слышу слова и музыку
(Редко, но все же),

И песенки,
Что различимы едва,
Ночами я слушаю тоже.

В симфонии шорохов
Распознаю себя,
Своих выводов ворох

И под гитару
Тихонько пою —
Сама как расслышанный шорох…

***
Когда я Тебя оставила
Мои два крыла расстаяли.

И вот, сирота бескрылая,
Стою пред Тобой — унылая,

Одетая в детское платьишко…
Помилуй меня, мой Батюшка.

Блаженный Иосиф.

О, блаженный Иосиф
С чудной верой в глазах!
Бог доверил тебе
Всей земли Первоцвет.
Пусть была уже осень
В твоих волосах,
Но с тобой по пути
Шел Весенний Завет.

Приснодеве Марии
Был ты верный покров:
И в невзгодах — плечо,
И стена от молвы.
И сегодня иные
Просторы вмещают твой кров —
Благодарный расчет
За деянья любви.

Видишь: слякотью осень
Покрывает наш путь.
Скоро будут вьюжить
Зимы проседью лет…
О, блаженный Иосиф,
Рядом с нами пребудь!
Помоги уберечь
Наших душ первоцвет!

                      Л. 

Наверно, я сейчас совсем смешная:
Я ожидаю вашего письма.
А Вы живете, не подозревая,
Что провожу я ночи у окна.
Я вижу небо, сотканное Богом,
И россыпь звезд из Божией горсти…
И вижу Вас… Вы — в чем-то одиноком,
И рядом с вами некому идти.

Бежит река иль стрелится дорога —
Мне видно плохо. (О, мои глаза…).
Вы — среди звезд стоите перед Богом
И у Него от радости — слеза,
Но почему же Вы еще стоите? —
Бежит поток к Божественной груди!..
В раздумьях Вы… и, кажется, молчите…
Но, может быть, Вы в чем-то и правы…

А я внизу тайком любуюсь Вами.
В моем дому везде погашен свет.
Горит лампада перед образами,
И никого со мною в доме нет.
Как хорошо: никто не помешает,
Не отвлечет мой взгляд от Ваших глаз…
А ночь уже тихонько догарает,
И я стою. И жду вестей от Вас…

А что письмо? — оно в пути сгорело.
В начале самом. Быстро и дотла.
Я так сама навеки захотела:
Чтоб никогда мне почта не пришла.
Весенним утром небо расцветает,
Но сколько ждать мне, право, все равно.
Бегут года. Я тихо доживаю и жду письма…
Не правда ли — смешно?..

Главная песня.

У меня никого нет.
Слеп и нем мой холодный дом.
И последних шагов след
Тяжким временем занесен.

Назревает в груди звук.
Как органный гудит бас.
Он из крепких моих рук
Не уйдет, чтоб тревожить вас.

Вы, которые есть те,
Что застыли вдали на мели,
Вы хотя бы поплачьте,
Что ничем меня не спасли.

Тяжелее день ото дня,
Попадаю в беду на бегу…
Боже мой, сбереги меня!..
Я боюсь, что сама не могу.

…У меня — ничего нет…
У меня — ничего? Да,
Но горит надо мной свет
Невечерний — Господа.

Совершенней Его любви
Быть не может ничто нигде.
Призови меня, призови!
Я к Тебе приду по воде!

И когда-то (когда — Бог весть)
Не лукавя скажу, не тая:
Лишь Господь у меня — есть,
Лишь у Господа есть я.


Монолог Отца.

Сын Мой с седой бородой,
С грузом печали в душе.
Снова не помнишь — с тобой
Вечно быть хочется Мне.

Сразу с рожденья идешь
Спиной повернувшись ко Мне.
Даже Мной посланный дождь
Уже не помеха тебе.

Ты покидаешь Меня…
Сыне, как путь твой далек!
Жаль, ты не видишь огня…
Сын мой, Я так одинок…

Ты на дороге искал
Золота, счастья, любви
И бесконечно устал…
Вот тебе смерть. Отдохни.

***
Вопреки моим запретам
Каждый год уходит лето.
Совершает круг планета,
Ночь становится длинней.
В ход опять идут стилеты,
И сжигаются сонеты
И родители-поэты
Угасают в прозе дней.

Вопреки моим стараньям
Жизнь опять ведет к страданьям.
Бьют по нашим мирозданьям
Разрушения штыки.
И опять не все в порядке,
И слова друзей не сладки,
И опять в смертельной схватке
Выживают лишь враги.

Вопреки мим молитвам
Зло людей подобно бритвам,
И по-прежнему сулит нам
Жизнь в аду, а не в раю.
Мол, погибнут даже дети…
Только верьте иль и не верьте —
Вопреки всему на свете
Я по-прежнему — люблю.